|
Елизавета |
|
ЕЛИЗАВЕТА /ELIZABETH/ Режиссер: Шекар Капур
/Shekhar Kapur/ В ролях: Кэйт Бланшетт
/Cate Blanchett/, Джеффри Раш
/Geoffrey Rush/, Кристофер Экклстон
/Christopher Eccleston/, Джозеф Файннс
/Joseph Fiennes/, Ричард Эттенборо
/Richard Attenborough/, Кэти Берк
/Kathy Burke/, Фанни Ардан
/Fanny Ardant/, Эрик Кантона
/Eric Cantona/, Джеймс Фрэйн
/James Frain/, Венсен Кассель
/Vincent Cassel/, Дэниэл Крэйг
/Daniel Craig/, Энгус Дийтон
/Angus Deayton/, Эдвард Хардуик
/Edward Hardwicke/, Джэми Формэн
/Jamie Foreman/, Теренс Ригби
/Terence Rigby/, Аманда Райан
/Amanda Ryan/, Келли МакДоналд
/Kelly MacDonald/, Эмили Мортимер
/Emily Mortimer/, Джон Гилгуд
/John Gielgud/ Оператор: Реми Адефаразин
/Remi Adefarasin/ Сценарист: Майкл Херст
/Michael Hurst/ Композитор: Дэвид Хиршфелдер
/David Hirschfelder/ Художник: Джон Майр
/John Myhre/ Костюмы: Александра Бирн
/Alexandra Byrne/ Правообладатели:
Премии и награды:
Обычно я пишу о том, что нравится, но иногда все-таки впадаю в такое состояние, когда разбираемый предмет, образно говоря, от меня выносят на простыне ногами вперед. Причем, я не слишком обижаюсь, когда речь идет о фильмах псевдоисторических – типа «Трех мушкетеров». Сие есть недостоверное, художественное вранье (хотя и вранье гениальное) господина Дюма, а подлинные мемуары господина Шарля де Бац, пошедшего на ловлю фортуны под псевдонимом, сделанным из материнского поместья Д’Артаньян, скучны и утомительны до невозможности, поэтому мне глубоко плевать (какие там цветы), как надо всей этой фабулой извращаются русские, французские, американские кинематографисты. Тут, кажется, сам бог велел извратиться. Но есть же какие-то начатки истории, которые преподают в третьем классе средней школы? Гибсон, дайте вашу мужественную руку, я прижму к груди ваше храброе, не единожды облаянное мной сердце! А теперь поговорим философически. Собственно, любой здравый человек уже давно примирился с тем, что так называемое историческое кино является на самом деле псевдоисторическим. И никогда, ни при каких обстоятельствах, не будет являться документально-реконструкционным: во-первых, потому, что подлинная реконструкция не для слабонервных, во-вторых, потому, что невозможно переложить ментальность нынешнего человека на ментальность средневекового пусть даже христианина (смешно получается), и в–третьих, наконец, потому, что все это дорого и некассово. Нужно было найти выход, и выход был найден. Вот, допустим, уровень логики и текста (хороший сценарий) и уровень тела (актеры, похожие хоть немного на своих персонажей). Идеально. Но недостижимо. Вот другой вариант: текст – отлично, но актеры непохожи. Ну да ладно, они самобытны и вытянут (так появляется наш гениальный симоновский Петр, обаятельный жаровский Меншиков). Вот третий: текст – отстой, и актеры самобытны, но непохожи… справимся. Так появляется Цезарь – Рекс Харрисон, и Клеопатра – Тейлор… но время движемяс вперед, и самобытность нынче не в моде. У всех акторов/актрис нынче такой вид, будто их принудительно побрили автоматической машинкой – под ноль всякую оригинальность. И нынче истрориоидное кино движется в своем существовании по четвертому варианту: и текст – отстой, и актеры – ужас, но продаемся ведь! Касса, касса… Последним, кстати, околоисторическим русским фильмом, который можно смотреть без брезга, являются первые «Гардемарины». Ну, еще «Тайны дворцовых переворотов» - местами, за счет Шакурова, Ильина, Харатьяна. А вот за ужас, который Капур родил в 1998 году, они «Оскар» получили, сукины дети. Впрочем, ничего удивительного. Номинация ведь – «Лучший грим». Итак, по порядку. Я сейчас попытаюсь своими словами пересказать сюжет фильма. Люди, хотя бы слегка знакомые с историей, не падайте в обморок. Итак… Жуткие католические репрессии на протестантов Англии в царствование Марии Кровавой. Елизавета взята в Тауэр, как потенциальная заговорщица. Сестра предлагает ей сменить веру на католицизм – она гордо отказывается. Сестрин муж – и тот рад бы увидеть родственницу на плахе. Тем не менее, Елизавету отпускают из-под ареста практически с миром, и она вовсю крутит роман с Дадли. Буквально сразу после коронации показана с оным же Дадли постельная сцена. Сразу же после коронации из-за границы возвращается гомосексуалист и моральный выродок Френсис Уолсингем, который режет пацанам горла, становится телохранителем королевы и запирает католических епископов в подвале, лишь бы не допустить их на сессию парламента. Охренительно злобный бугай (раза в полтора старше Елизаветы) герцог Норфолк тут же начинает писать кипятком и повсеместно вступать в заговоры. На следующий день после коронации Елизавету фактически принуждают дать согласие на брак с французом герцогом Анжуйским, братом короля Генриха III опять-таки Анжуйского. Герцог Анжуйский является бисексуалом, разгуливающим в женских тряпках, и любовником вдовы шотландского короля Марии де Гиз. Мария де Гиз одерживает сокрушительную победу в Шотландии над войсками Елизаветы (трогательная сцена с флагом) и обещает оставить ее в покое только в том случае, если она выйдет замуж за упомянутого Анжу. Дадли закатывает королеве публичные сцены ревности, затем вступает в сговор с испанским королем, затем сватает Елизавету за испанского короля же. Затем вдруг (о, это вдруг) выясняется, что он и сам женился, и Елизавету это конкретно огорчает. Убежденный католик-фанатик Норфолк мечтает жениться на Марии де Гиз и короноваться королем Англии и Шотландии. В дело вмешивается практичный Уолсингем, отступив от своей привычки резать горла, и Мария де Гиз оказывается отравленной прямо в собственной постели анжуйца. Приманенный в ловушку тем же Уолсингемом (от сукин сын, а!), попадается Норфолк, Дадли выносят смертный приговор, но Елизавета его жалеет, и страшно разочарованная в жизни, во-первых: вот сразу прям, тридцати лет от роду сама, без году неделя на престоле дает отставку Уильяму Сесилу (который посмел ей сказать, что она распутничает с Дадли) с титулом лорда Берли, и отныне клянется руководствоваться только своими решениями, во-вторых, стрижется наголо, надевает парик и превращает лицо в жуткую маску из белил, в-третьих, только теперь становится девственницей, торжественно объявив на весь двор «я замужем за Англией», то есть… предстает, боже храни королеву – законченной истеричкой, психопаткой, да и дурой вдобавок. После чего, как трагически акцентировано и в аннотации к фильму, и в самой ленте, она не вышла замуж и до конца дней своих не встречалась с Дадли наедине. «Вранье. И самое интересное в этом вранье то, что это вранье от первого до последнего слова» (С) Я даже не знаю, как и чем оправдать эту тупейшую сценографию. Обидно, что время Елизаветы – само по себе интересное этой неоднозначной персоной – время, полное действительно ярких, острых и жестоких сюжетов, свели к идиотическому полуклубничному лепету. Ну правда – немного крови, сольцы, соплей, слюней, сверху кружево – и вот вам историческая драма… Не было ничего этого – не было – просто потому, что не могло быть никогда. Елизавета попала на отцовский трон не застенчивой, глупенькой девочкой, не знающей, где голова, где сердце. Она стала королевой в 25 лет – возраст по тем временам почтенный, когда выходили замуж в четырнадцать, а умирали в сорок. Она видела, как ее отец обезглавил одну жену (смерть собственной матери она, разумеется, не помнила), развелся со второй, женился на третьей. Она видела смерть отца и брата, пережила тиранию старшей сестры, заговоры Нортумберленда (кстати, папаши Роберта Дадли) и Сеймура, казнь леди Джен Грей… Будучи восьми лет, эта девочка сказала товарищу по играм, все тому же Дадли: «Я никогда не выйду замуж». В четырнадцать она так отозвалась о светском льве, стремившемся жениться на ней, лорд-адмирале Томе Сеймуре: «Безусловно умен, но ему не хватает рассудительности». Когда ей было за сорок, тот же Дадли, ревнуя ее к герцогу Алансону, позволил себе поинтересоваться, «все ли еще она девственна?». Насчет близости их с Дадли отношений даже у современников были сомнения, хотя она безусловно любила его… Мария Стюарт злословила, что некий физический недостаток мешает королеве вести нормальную жизнь, выйти замуж и стать матерью. Мне было интересно, как американцы обойдутся с мнимой или подлинной девственностью королевы – а они просто отбросили этот факт, как незначимый, сведя все к обету безбрачия, данному в истерическом припадке. Тогда как культ девственности в средневековой христианской стране – это фактически культ Богороматери. И королева, пожертвовав если не любовью (и любовью тоже), то браком, умело разыграла эту карту. К концу ее царствования Дианой ее называли в прямом смысле слова, а на улицах как-то обнаружился сумасшедший, который называл себя Христом, утверждая при этом, что родился от Бога Отца и королевы Елизаветы… вот это достижение государственной пропаганды. И не истерила она, вдруг (вдруг!!!) узнав о женитьбе Дадли. Он был уже девять лет как женат к моменту ее всхождения на престол. Ее вполне устраивала женатость фаворита. Ее не устроило то, что он оказался замешан в достаточно туманной смерти его жены, хотя две комиссии и сняли с него все обвинения в убийстве. Скандал разразился позже лет на десять, когда он действительно тайно женился на Летиции Ноллис. Впрочем, она и за это его простила – и прекрасно виделась с ним наедине. Граф Лейстер действительно был ее первой и наиболее сильной любовью. Кстати, и традиции куртуазной любви, все эти мечи меж тел и невозможность физического контакта по семь лет – это тоже ведь так непонятно современному человеку, правда? Гораздо проще показать, как бедненький отвергнутый королевой Лейстер в отчаянье сношает фрейлину в переходах дворца. Или как герцог Норфолк взят сукой Уолсингемом практически за секунду до (или после) оргазма прямо из супружеской постели. Не, я не говорю, что это технически невозможно, я говорю, что мне не это интересно в том времени. Наши средневековые предки – таки да – занимались любовью, представьте себе, умели это делать. Но на проблеме секса не были так зациклены, как мы, пытающиеся в каждый фильм раз в пятнадцать минут впихнуть постельную сцену (ну наконец-то! к черту пуританизм! можно! а вот еще голубенького подкинем! а все это еще и на танато-(некро)-филии замесим!), мы, которые вдруг вспомнили, что именно этим (и только этим!) способом сможем достоверно рассказать о повседневной жизни наших пращуров. Хотя, смею думать, как раз в этой части повседневной жизни мало что поменялось за прошедшие с описываемого исторического периода 500 лет. Кстати, у Норфолка и супружеской постели-то не было. Не женат он был, бедняга, оттого и погорел. И протестант он был убежденный. И младше Елизаветы по возрасту. И жениться собирался не на Марии де Гиз, которая к тому моменту волей божиею помре, а на ее дочери, Марии Стюарт, которая к тому моменту была трижды вдова и пленница Елизаветы. И сначала он вообще не хотел на ней жениться, заявив, что «лучше уж будет спать спокойно на своей подушке» (имея ввиду, что Мария Стюарт фактически убила второго мужа в сговоре с третьим), но потом помаленьку втянулся в эту идею. Но – дважды имел возможность выйти из игры, королева давала ему этот шанс. Елизавета ни за что не хотела казнить одного из своих ближайших родственников, фактически понуждая сделать ей признание, повиниться и отправиться в Тауэр. Норфолк струсил – и заплатил головой, ввязавшись в дело государственного значения. После дела Норфолка Елизавета перестала церемониться и с Марией Стюарт. Теперь о Гизах. Не было никакого сокрушительного поражения от шотландских войск. Был ужасающий разгром войск шотландских, войск регентши де Гиз, и подписание Эдинбургского мира. И не могла Мария Лотарингская просить Елизавету выйти замуж за своего племянника Анжу (как она его называет в фильме), тогда как он всего-то приходился ей братом покойного мужа дочери, по нескольким причинам: во-первых, это был не Анжу, во-вторых, к моменту данных событий этот субъект еще лежал в колыбели, в-третьих – у Гизов не было злей врагов, чем Валуа, с какой стати Гиз стала бы хлопотать за сына Валуа и ненавистной ведьмы Медичи? Теперь о сватовстве. Сценаристы умело раздвоили французского короля Генриха III, коий до принятия короны был, действительно, герцог Анжуйский. А приезжал в Англию и даже жил там, и был обручен с Елизаветой его младший брат, Франсуа Алансон. Вот за Генрихом, слывшим бисексуалом, действительно могли водиться соблазны напялить женское белье, а у Алансона с этим было более чем нормально. Кстати, не был он и таким уродом, и таким извергом, каким обрисовал его господин Дюма. Так, вполне приличный средневековый проходимец, даже на лицо вполне симпатичный, судя по портрету Клуэ, так искренне мечтавший о троне, что всерьез намеревавшийся жениться на 46-летней Елизавете. И это - при разнице в возрасте порядка двадцати лет. Не мог дождаться, пока Дюма постарается, и все Валуа вымрут – тогда корона досталась бы ему сама по себе. Елизавета звала его лягушонком, Алансон не обижался, и они были бы вполне приличной парой, эти два хитреца, если бы не Варфоломеевская ночь. После этого мероприятия шансы французского жениха в английском общественном мнении котировались весьма невысоко (англичане вспомнили католические репрессии Марии Тюдор, а тут к ним еще и через пролив пахнуло пороховой гарью и вонью разлагающихся трупов), и так Елизаветы потеряла свой последний шанс выйти замуж. Кстати, из сорока пяти лет на троне лет тридцать она водила за нос лучших коронованных женихов Европы – включая бывшего мужа собственной сестры Филиппа II и царя Ивана Грозного, заманивая чисто дамскими разговорами, что, мол, вот-вот – и щас выйду… Насчет гомосексуальных склонностей
Уолсингема ничего не скажу – лично не проверяла.
Но дочь – леди Френсис Уолсингем – у него
преспокойно родилась со временем в законном
браке, и была впоследствии первым браком замужем
за великим Филиппом Сидни, вторым – за гордецом
Эссексом, последней любовью королевы. Так что сэр
Фрэнсис Уолсингем приходится дедушкой леди
Елизавете Сидни, которая, как и отец, была
выдающимся поэтом елизаветинской Англии, и вышла
замуж за Роджера Меннерса, пятого графа Рэтленда,
и вдвоем они создали, как бы теперь сказали, клона
и назвали его Willam Sheakespeare…
но это уже другая история. Так вот, чудовищем
Уолсингем не был, а вот гениальным
контрразведчиком – да. И назвать его
«телохранителем королевы», который за ней всюду
странствует, даже в нужник, это все равно, что
назвать Марка Антония «конюшим Цезаря» – как это
было сделано в последней придурочной
«Клеопатре». Это ребята спутали Уол-сингема с
Уол-тером Рэли, который и вправду, лет так через
пятнадцать, был капитаном личной стражи
королевы. И титул лорда Берли Уильям Сесил получил не сразу же после коронации пополам с отставкой за якобы проигранную в Шотландии войну – а много позже, и ни в какую отставку не отправился, пребывая при Елизавете до самой своей смерти (в письмах она называла его – «мой Дух», у нее была привычка, свойственная куртуазности, давать своим ближним ласковые или утонченные прозвища), а после его смерти должность перешла к Роберту Сесилу, его сыну, который в части мозгов стоил своего отца. Что там еще? Епископы, запертые в подвале Уолсингемом? Да щас. Елизавета, стойко отстаивающая перед сестрой свою веру в ущерб своему праву на престол? Ну конечно. Она с легкостью приняла католицизм, причем защитником ее при дворе сестры был все тот же испанец, Филипп II. Дадли, устраивающий семейные сцены? Да с такими истериками он сразу бы оказался в Тауэре. Берли, требующий к проверке ее простыни? Господа, не в таком же тоне! Парламент, принуждающий ее к немедленному замужеству? «Выбросьте это из головы!» - вот что ответила королева в парламенте (расцветив, конечно, свою речь всевозможными комплиментами, она была мастерица вешать лапшу на уши). Бунтующий против нее парламент? Не надо забывать, что Елизавета как раз пришла к власти на гребне народной любви, и ее общение с парламентом периодически, и чуть ли не самого первого раза, напоминало миндальничанье двух голубков. Парик и белила? Эта женщина умерла в семьдесят лет – к концу ее жизни и парик, и белила имели место. Но она никогда не была статуей – она всегда умела оставаться женщиной. О ее кокетстве можно рассказывать легенды. В общем, никакой достоверности, за исключением, пожалуй, момента, когда Дадли предлагает ей пожениться, а она отвечает, что испанский посол (по совместительству священник) не слишком хорошо знает английский, чтобы провести эту церемонию. Обидно, повторю, обидно – сколько
денег угрохано на откровенно липовую мешанину,
когда персона такова, что одного дня жизни ее
хватило бы на шедевральное полотно. Что касается актеров, то о Кейт Бланшетт трудно сказать что-либо вразумительное, кроме того, что в рамках отведенного ей идиотского сценария она не слишком позорит свою героиню. Впрочем, эта дама прославилась также и тем, что сыграла Галадриэль во «Властелине колец». Не будучи фанатичной поклонницей Толкиена, замечу только, что на Галадриэль она походит так, как я – на Мерилин Монро. С Елизаветой дело обстоит проще – никто никогда и не думал, что она красива (за исключением самой Елизаветы, конечно). В принципе, и Дадли, и Уолсингем, и Норфорлк, и Сесил – тоже не ужасны сами по себе, и вполне пригодны для работы с ними, но только… это не рыба, это не заливная рыба, это стрихнин какой-то. Это группа людей в средневековом прикиде, каждый с табличкой на груди: «условнодадли», «условноуолсингем»… как на детском утреннике: давайте вон тут толстую тетку назначим дедморозом (все равно, кроме нее, некого) и все разом как бы поверим, что она – как бы дед мороз… Впрочем, США уже давно живут, как на детском утреннике. Но «пипл хавает» (С) Dixi.
|
