Столичное

Вира ] О чем это я ] Майна ]

Если говорить о практическом выводе из поездки в столицу, то он будет, пожалуй, заключаться в следующем: для меня лично нет никакой разницы, ехать ли в плацкарте или в сидячей «Юности». Потому что я все равно нигде не сплю. Вам – вывод как вывод, а для меня – жизненный опыт, елки-палки. Потому что путешественник из меня, как из ежа – тампакс.

 

Началось все еще в пятницу. То есть, нет. Началось отдохновение в четверг, когда я забила на работу и, вместо корпения в праведных трудах на благо «Выборгской целлюлозы» и собственного кармана, свалила в Рамбов – гулять по глинистым берегам Финского, дышать тем воздухом, что так пагубно отражался на здоровье светлейшего. Только вот в пятницу пришлось с утреца наведаться в офис к заказчику, а так – ничего. Ни мысли о работе в голове, но вы бы видели, какой профессионально-заинтересованный, солидный вид. Я – ужасная показушница. Потом – обратно в Гатчину, за шмотками. Когда в семь вечера мне, ехавшей обратно же в Питер, позвонила на трубу методистка фирмы, с вопросом: «где протоколы токсикологии к паспортам опасных отходов?», моих мозгов и словарного запаса хватило только на то, чтоб пролепетать: в понедельник, все будет в понедельник. Звонок был прямо-таки с другой планеты. Какая токсикология? – я уже с четверга пребываю в иной реальности.

 

В клубе «Четверг»  к восьми вечера собралась уже теплая компания бардов и примкнувших к ним: Алексей Дудин, Артем Вахитов, Дарья Зуева, Володя   Безносов,  Светлана Климович, Ольга Лавринова (из известных мне), неизвестная мне группа милых товарищей, а погодя подошли еще Дмитрий Коломенский и Женя Огороднова. Короче, юзер на юзере сидит, и неюзера не выгоняет. «Четверг» - очень славное место. Никогда не была фанатом авторской песни (о чем Дудин узнал буквально полгода назад и страшно удивился: «а чего ж ты к нам тогда ходишь все эти годы?! это что, мазохизм такой?»), более того – оную авторскую ненавижу терпеть, однако клуб – настолько славное место, что я туда пошла не только потому, что мне некуда было девать четыре часа времени до поезда на Москву. Мило пообщались, попели, к ночи расползлись… в голове ненавязчиво крутились обрывки песен R&G. Тогда же была зазвана Леласом на концерт, предполагающийся в эту субботу, но барышни, кажется, до сих пор не определились, будет ли он вообще.

 

А вот далее уже был, собственно, сидячий поезд «Юность» и утренняя невстреча с Жумагуловым, к которому именно в этот день оказались неравнодушны московские менты на предмет его неславянской внешности.

 

Интересно, что ощущения от поездки самые благоприятные. То есть, они и предполагались таковыми, а все-таки хорошо, что и оправдали себя. Из неуспевшегося – разве что к родне так и не успела, поглядеть на нового мужа моей кузины. Бабушка потом корила за ненаблюдательность и нелюбопытство. Но это еще успею, чай, муж не быстрорастворимый. В смысле, я им желаю всего хорошего.

 

Если кто думал, что я поехала в ЦДЛ на «мероприятие», так это глубокое ваше заблуждение, товарищи. На мероприятие я туда ездила четыре года назад, когда Коломенский вешал над сценой малого зала вывеску Литер.ру, а мы с Богушем оформляли бейджики в компании абсолютно не зазнающегося Максима Потапова-Гудзу. С тех пор - иных уж нет, а тех не лечат. Постепенно сбор стихиры в ЦДЛ стал поводом для встречи в несколькими милыми сердцу людьми и собственно – Москвой, к которой я, несмотря на северное свое житие и мироощущение, отвращения отнюдь не питаю. Ну, и разумеется – вполне естественное для стадного животного человека стремление на людей посмотреть и им козу показать. Не без того-с.

 

Любопытно, что за прошедшее время стихира, разбухая за счет неконтролируемого количества клонов и некоторого числа настоящих авторов, превратилась уже не просто в болото, но в «гошпиталь уродов» (С) Петр Первый. Количество зарегистрированных пользователей зашкаливает за 60 тыс., а произведений (пользуюсь этим словом формально) – за миллион. На литфорум, ставший филиалом «свободы слова», надо заходить уже не в противогазе, но в костюме ассенизатора-деактиватора. В общем, там протекает то, что в федеральном классификационном каталоге отходов   называется «хозфекальные стоки». Даже уже – не промканализация. Редколлегия, собранная нынешним главредом, работает весьма условно. Причем не вообще, а даже с самого начала. Предыдущая редколлегия хоть поначалу пыталась соответствовать занимаемым виртуальным кнопкам. В коллегии номинаторов – провинциальный дурдом (даже не столичный). Единственное, что утешает - на фоне полутоновых концептуалов все-таки прослеживается несколько человек, имеющих художественный вкус. Правда, недавняя замена Настина на Ивантера в лучшем случае обескураживает. Но, как было откомментировано это событие человеком, близким к официальным лицам - «номинатор и не обязан быть нормальным».

 

Андрей Коровин, как кажется, в прямом смысле слова и не пытается управлять течением стихиры. Правильно делает, впрочем. На это не хватило бы никаких человеческих сил. Главреду зачастую остается стоять рядом и следить, чтоб не очень брызгалось – это должность такая. А вот денежных сил, наконец, не хватило у Сазонова, который прямо так в ЦДЛ громко и конкретно и заявил: люди, вы мне неинтересны. С одной стороны, можно понять чувства человека, выбрасывающего штуку баксов в месяц на полупараноидальную тусовку (а такое впечатление и создается, зайди только случайный посетитель на форум); с другой стороны, совершенно непонятно, зачем потребовалось это делать на встрече авторов стихиры и прозы – можно было свернуть финансирование по-тихому, а не ловить кайф от лишнего повторения вслух «я здесь хозяин». Так или иначе, а стихира в нынешнем своем виде, похоже, прекращает свое существование к наступающему году. Жаль, с той точки зрения, что я пользовалась ею, как удобной кладовкой, куда можно покласть вещь до поры до времени – и вроде как опубликовано, и есть не просит.

 

Впрочем, даже тот факт, как мало авторов явилось на собственно награждение дипломами, ненавязчиво намекает, что в Датском королевстве отнюдь не ладно.

Да, номинации, как было объявлено, останутся, но сам конкурс «Литер.ру»/ «НЛС» также перестает быть.

 

Из выступающего официоза достойно выглядели Андрей Коровин и Юрий Ракита. От жюри поэтического конкурса и конкурса критики одновременно сцену предоставили Андрею Арбатскому – непрезентабельному и рыхлому, по- видимому, не только телом, наглому и жалкому до убожества в своих потугах на проявление чувства юмора в сочиненной речи, прочитанной им по бумажке – речи долгой, нудной и скучной вдвойне, ибо – с претензией. Помнится, один мой друг в прошлом году высказался по поводу его клономании – «я и не знал, что в одном человеке, словно в матрешке, может сидеть такое количество идиотов». Так вот, каждый раз, как погляжу на Арбатского, во-первых, становится понятна эта его тяга к неконтролируемому виртуальному саморазмножению (он, похоже, до сей поры думает, что количество в один прекрасный день может перерасти в качество… наивный!), во-вторых, жизнь кажется чуть более прекрасной, когда оглянешься вокруг и все-таки убедишься, что Арбатского – одна штука, а не столько, сколько ему кажется на стихире, и окружающие тебя люди вдруг померещатся такими прекрасными, такими распрекрасными…

Короче, будь здоров, Сестру-Заело. Ты нужен(но) нам в качестве психотерапевтического средства сравнения.

 

В качестве еще одного примера шизодности: состоялось награждение Дмитрия Кравчука дипломом по конкурсу критики за пресловутый «оранжевый квадрат Кравчука» (напоминаю искалеченным сим предметом – длина больше, чем ширина и т.п.).

 

В ЦДЛ я провела только пару часов, послушала официоз, посмотрела на награждение, да застала чтение лауреатов, кого и хотела услышать – Каневского, Гофайзена и Батхен. Дальше для меня началась неофициальная часть московской прогулки.

Пришел Виговский, да не один, а с приятелем, который звался Александр Ермолаев (если не подводит девичья память). Любопытно, что г-н Ермолаев своей персоной вызвал резкое дежа вю, хотя едва ли я могла его где-то встречать… вот разве что, если ему когда-нибудь доводилось приезжать в Гатчину на фестиваль «Литература и кино» в составе группы студентов и выпускников литинститута. А может, у г-на Ермолаева просто лицо такое – из линии тех лиц, которые всем напоминают что-то свое, а потому кажутся не единожды виденными.

К пяти часам догуляла до «Театрального особняка» (и назначенного в нем поэтического турнира), в котором была впервые и который поразил меня двумя арт-фактами: тем, что особняк вообще-то и не является особняком, а подвальным помещением; и абсолютно трезвым Артисом, который был в той же нечеловеческой степени трезв, как в прошлом году на ДР «Пиитера» в Доме журналистов СПб был нечеловечески пьян. Единственное нетверезое лицо, обнаруженное Артисом в публике, было бескомпромиссно выпровожено за дверь железной артисовской рукой. Дальше начались какие-то обрывочные картинки: пресловутая Агата Гурто, с которой меня наконец познакомил Ербол – обалденно красивая барышня, умница и прелесть в общении; ГКМ, в паре не помню с кем переносящий мебель прямо-таки с сидящими на ней (мебели) барышнями; очень добрый к вечеру Гофайзен, зазывающий всех в Ярославль – сначала Ербола, в подельники на поэтический вечер, затем подвернувшуюся меня – с той же (по крайней мере, декларируемой) целью.

-          Миша, да я уже два года ничего не пишу и не читаю.

-          Ну, старое почитаешь.

-          Так какой драйв – старое читать-то?

-          Не знаю, некоторые читают – и нормально…

Ербол Жумагулов, напутственно берущий нас с Агатой за плечи:

-          Девочки, вы пока езжайте домой, готовьте ужин, а я щас быстренько выиграю первое место и вернусь…

Что характерно – как сказал, так и сделал.

Домой, правда, ЕЖ вернулся не так уж и скоро – в районе одиннадцати, еще до подведения итогов. И до половины третьего мы еще общались на общемировые проблемы (дай бог, год не виделись, все-таки), и он мне читал Цветкова, а я ему – Зельченко. В общем, остались друг другом довольны.

 

Следующий день был посвящен попытке выспаться, ленивому рассуждению о переведенном времени (перевелось ли… или не перевелось еще время на Руси?) и судьбах народов:  российские власти наконец разрешили находиться на своей территории украинцам до трех месяцев без регистрации – в соседней комнате коммуналки, где бытовало пять человек, царила бурная радость - до слез на глазах. В районе обеда я прозвонилась Леониду Марголису и уехала в чертову даль пообщаться с ним – аж за Измайловский парк, откуда с седьмого этажа – вид только на лесопарковую зону и дом престарелых. Впрочем, это ничего. Одна вот гатчинская поэтесса проживала долгое время буквально через дорогу с психушкой. Марголис – существо уникальное, таких как он, нужно записывать в красную книгу, всячески холить и лелеять. Человек-раритет, как мне кажется. Теперь больше таких не делают.

 

И всем встречам в этот день, несмотря на дождь (несмотря на то, что я первый раз за четыре года не взяла с собой в столицу зонта), сопутствовало удивительно светлое ощущение. Прямо-таки Рождество, а не самхейн.

 

Коломенский, с коим расстались в ЦДЛ, обнаружился где-то ближе к вечеру в Подольске, в связи с чем я была лишена его милого общества, и он своим обществом злоупотребил, но это - тема отдельного разговора. Зашла в книжный магазин (ну это же маразм – везти книги из Москвы в Питер!), однако, против очередной книги Ромена Гари устоять не смогла. Обнаружив, что до поезда еще четыре часа свободного времени, нагрузила этими часами добросердечное существо Евгению Михайловну и ее друзей-физиков в Коньково. В результате мы сидели в общаге аспирантов, ели, пили, смотрели славное кино и общались. Когда кино кончилось, в ход пошел (по предложению, кстати, хозяев поля) свеженький диск R&G. На улицу мы выбрались, декламируя «Плотника» (пением это было не назвать)… Круг замкнулся.

 

Коломенский материализовался в пространстве за пять минут (00.40) до отхода поезда, и мы  стали обмениваться описанием приключений. Внезапно у меня в кармане зажужжала смс-кой труба. В ней от Коломенского значилось:

23.35. sizhu na vokzale na balkone.

Скоростной город Москва…

А после – 45 минут Высоцкого в плейере, и крышу сносит напрочь, что, в принципе, вполне заменяет сон, и какие-то странные мечты роятся в голове, не определяясь в фигурах речи.

  

PS. Ах да… токсикологии к паспортам в понедельник я, конечно, не предоставила. Какая токсикология – отоспаться бы.

 

© bojkot 10/2004

Вира ] О чем это я ] Майна ]



Hosted by uCoz