|
Акт 3. Сцена 1. Мастер |
|
Дедал один,
мечется, кружа по комнате. Дедал: - Так. Я что-то забыл. Или я ничего не забыл? Вещи, вещи… откуда у меня их столько? Надо поторапливаться. Все эти узлы – там они мне ни к чему. Две перемены белья, кусок хлеба, горсть оливок. Лаэртид же не сдерет с меня последнюю шкуру? С него станется, с этой лисицы. Ничего, прикинусь нищим, не впервой. Кроме того, с меня столько раз спускали последнюю шкуру, что я стал гладкий, как полированное дерево – с какого боку не ковырнешь, все напрасно. Нет, я что-то забыл. Или я ничего не забыл? Его игрушки. Эту я сделал сам, эту ему – последнюю – подарила мать, успела… Даже без игрушек увели его. А от Торговца все нет новостей… Минос умер, к Минотавру пошел молодой убийца, а я даже не могу радоваться этому, потому что не со мной мой ребенок. Мыслимое ли дело? Все сердцебиение – в одном крохотном существе. Я ведь прожил без него целую жизнь, седую, но иным мне теперь уже не стать. Мы вернемся в город, я вызову суд к пристани, не покидая «Калипсо» - и они оправдают меня. Не могут не оправдать. Потому что – что я тогда сделал? Убил? Нет. Не успел протянуть руку. Случайность, несчастная случайность. Новостей все нет. Я должен поторапливаться – нужно еще разрушить макеты, смешать краски… чтобы никто, никто не смог их коснуться после меня. Жалость? Да, этой жизни жалко, но нужно думать о новой, которая будет там, подле Паллады. Здесь я оставляю только могилы. А там меня ждет упирающаяся в тучи скала Акрополя. Ты – между землей и небом, Дедал, между землей и небом. Нет, не могу избавиться от этой муки – словно что-то оставлено, забыто, потеряно, не прощено. Что боги мои, что?! Люди? Мои люди давно мертвы. Книги? Мои книги всегда с собой, вот тут, в сокровищнице ума. Если забуду эти – напишу новые, еще более прекрасные. И мои знания – они тоже там. В богов я давно не верю – их существование отрицается моим рабством. Талант в рабстве у скотов безотчетно вопиет к божественному, но потом голос кончается. После хрипа остается дыхание, после дыхания – сухой песок. Нет, не верю. Но что тогда мне морочит голову, держит, манит, ведет по кругу? Что я оставляю на этой земле, что?! В порт, давно уже пора в порт. Я выломаю замковый камень над дверью – и никто не войдет в завал, никто не узнает, что Дедала больше нет. Вот-вот сын вернется ко мне. Ветер, восточный ветер, немыслимое беспокойство… Садится
что-то чертить на полу. Ганимед (вбегая): - Дедал, Дедал! Он вышел, вышел! Дедал (поднимая голову): - Вышел? В крови?
|
