Золотой век

Золотой век

Еще не было королевы мудрее
И характером сильней.
Если что-то ее раздражало,
Она всем тумаки раздавала.

Из баллады на смерть Елизаветы Тюдор

Надо сказать, я заранее переоценила «Золотой век».
Предполагала, что мне будет смешно. Напротив, было невыносимо скучно. Даже подсчет нелепостей не вдохновлял.
Из того, что следует отметить – Кейт Бланшетт очень недурна в своей роли. Теперь она еще более некрасива, чем в «Елизавете», что соответствует действительности и временным рамкам – в описываемое время настоящей Елизавете было 53 года. А пятьдесят три в шестнадцатом веке – это тут вам не здесь, и когда еще проблемы с зубами и пищеварением, и она уже перестала смотреться в зеркало примерно в эти же годы, не желая видеть себя, как есть. Противнице же ее, Марии Стюарт, считайте – на десять лет меньше, но все равно, толстая старая некрасивая тетка, уже 20 (прописью – двадцать) лет проживающая на иждивении английской королевы, постоянно интригующая за спиной у «любимой сестры». Настоящая Мария никогда бы не стала так хамски разговаривать со своим тюремщиком, в духе «я – ваша королева», как и испанский посол, дон Мендоса, стал персоной нон-грата не потому, что о чем-то там распространялся насчет королевской спальни, и сама Елизавета никогда бы не стала, как баба базарная, орать на испанцев… уж она-то знала, как с кем разговаривать, тем паче с этими, бывшими родственниками…

По порядку?
Повторюсь, ужасно было скучно. Сценарий нелеп до изнеможения, беспомощен и перенасыщен сопливой патетикой – одна эта мать отечества с якобы сыном Рэли в финале…
Что меня особенно скучало с самого начала… не, я понимаю, что Хэттон, Блаунт, Эссекс и прочие ребята (ибо фаворитов у Бесс было всегда предостаточно) сценаристам мешались под ногами, и они их типа аннулировали. Я понимаю, что они плохо знают, кто такой Дрейк, поэтому елизаветинский дракон, этакая глумливая горгулья, круглолицый и краснощекий бахвал, враль, роскошный корсар представлен в паре кадров изможденным старичком с козлиной бородкой. Я понимаю, что нет ничего трогательней полулесбийской нежности Елизаветы к Бесс Трокмортон.

Но, ребята, куда они Берли-то дели?
Это как если бы вы смотрели фильм, скажем, про Петра Алексеевича, а Меншикова – бац, и нету. Как класс истреблен. Понятно, что болван Капур следовал идиотской логике развития сюжета своего первого фильма, где Елизавета отправляет Сесила в отставку через годик после восхождения на трон и якобы правит сама. Нет, ясен день, раз уж ты отправил чувака в отставку в первой серии, то из ничего его обратно не достанешь. Но маленькая неточность заключается в том, что лорд Берли, Уильям Сесил, служил королеве 40 (прописью – сорок) лет, начав карьеру еще до того, как она стала непосредственно королевой. Фактически, это был первый министр и глава Тайного совета, второе лицо в государстве. По сценарию это место (включая трогательную сцену у постели умирающего) они передали Уолсингему, но Уолсингем был по сути не внешнеполитический стратег, а бульдог. Хотя и очень талантливый.

И второй момент.
Понятно, что следовало привести Рэли на пустое место в сердце королевы. Об Уолтере поговорим ниже. Но, ребята, шутки в сторону – там не первый год сидел в гнезде Лестер, Роберт Дадли.
Где Дадли, я вас внимательно спрашиваю?

Тут мы тоже имеем наследство первого фильма, где сказано, что она, якобы, «не встречалась с ним до конца дней своих». Поздравляю вас, гражданин, соврамши. Дадли для королевы был, так сказать, инвариантен. Мальчиков много, но любовь одна. Да, к этому моменту Роберт уже успел трижды жениться, несколько раз попасть в опалу, побыть наместником королевы в Нидерландах, они скандалили и мирились воистину как супруги, но, повторяю, он не мог не присутствовать при нашествии испанцев по одной простой причине.
Он был главнокомандующим сухопутными войсками королевы.

Причем, в фильме очень четко ощущается этот вакуум – у Елизаветы нет советника, кроме Уолсингема (кстати, и казнить Марию ее уламывал Сесил, а не сэр Френсис), но и при Тилбери у нее нет военачальника. Кстати, о Тилбери – ну, там где она разъезжает перед войсками в полном доспехе, а потом своим нижним бельем всех фрицев распугивает, в смысле бродит по скалам в ночной рубашке. Как вы уже догадались, этого тоже не было и не могло быть. Лестер запретил ей приезжать непосредственно на побережье, она только проводила войска в Тилбери, где произнесла одну из своих лучших речей (это она умела, а вот в фильме представлен опять-таки довольно дурацкий лепет). И это, согласитесь, разумно – при реальной угрозе со стороны испанцев на суше даже Елизавета не стала соваться в петлю. Кстати, воодушевление англичан было таково, что целый полк (прописью – полк) давал взятку, лишь бы встать в самом опасном месте. Армада была последним совместным делом Лестера и Бесс, Роберт, ее «зеница ока», умер спустя несколько месяцев от лихорадки. Эта смерть повергла Елизавету в величайший шок и была пережита ею очень тяжело.

Понятно, я очень занудно объясняю. Я не сомневаюсь, что вам эти факты известны, я это так просто, вслух рассуждаю, память тренирую. Ну, и логику сюжета для себя выстраиваю, что ли. Настоящего сюжета.

Теперь об Уолтере.
История, конечно, лирическая, но опять-таки, вранье. Особливо про «последний поцелуй» (прощальный дар моей Изоры). Уж чего-чего, а поцелуев Бесс не считала, но на этом, полагаю, все и заканчивалось. И Рэли отнюдь не только вот с гор за солью спустился, и сразу во дворец; и не было вокруг королевы до такой степени феноменального мужского неприсутствия. В те годы Уолтеру приходилось оспаривать внимание пятидесятилетней Глорианы и у признанных родственников типа Лестера, и у молодежи – Хэттона, Блаунта, и даже 16-летнего Эссекса. И в Тауэр они с Трокмортон загремели значительно позже, после нескольких лет тайного романа. Ибо, разумеется, Бесс, в принципе не имевшая подруг и относившаяся с женщинам более молодым и красивым с законной завистью, не стала бы ее подталкивать на роман с Рэли, чуть не в постель ее к нему загоняя. И не лупила она Трокмортон прилюдно, и Рэли ничего не высказывал в ее защиту, потому что реальному Уолтеру важно было одно – срочно вернуть себе благосклонность королевы. И он бесился, плакал, вопил, страдал, слал душераздирающие послания из своего заточения королеве, не слишком-то беспокоясь о жене.

Что еще? Команда брандерами при Армаде? Ну, не смешите. Рэли таки загнал на камни 22 испанских корабля, но… «зачем же самой трудиться?». Поджигать брандер – дело смертника, а романтический Уолтер, пират, поэт, придворный, собственноручно казнивший бунтовщиков в Ирландии в стиле Алексашки Меншикова, вполне себе хотел жить. Другое дело, что для подготовки брандеров каждый из елизаветинских крупных вельмож отдал свой корабль (флот-то был отнюдь не целиком государственным). Некоторые плакали – ибо корабль для многих был почти женщина, почти конь, одушевленное существо; вариант отличной сцены у Сабатини, когда гибнет «Арабелла» капитана Блада: «и сквозь грязь и копоть на загорелом лице неестественно и страшно блестели слезы».

Армада. По легенде, Дрейк, услыхав крики дозорных, сначала закончил партию в шары и лишь затем соизволил вывести флот против испанцев. Казнь Марии Стюарт не была даже поводом – на деле с англичанами расправлялись за поддержку нидерландских повстанцев-протестантов. И Армада снаряжалась на год раньше, но за год до того бешеный Дрейк явился в Кадис и сжег первую Армаду прямо на верфях – «подпалил бороду королю Филиппу», как это он выражался. Испанцы, понятно, не стали любить его больше.

Вот насчет, кстати, подпалить. Меня очень удивила технология засылки брандеров, изображенная в фильме. У них корабли горят уже за полукилометр от испанцев. Фактически, судно посылается наудачу – у противника еще дофига времени расстрелять брандер из пушек. Мне представляется, что смысл в брандере есть только тогда, когда а) судно поджигают на минимальном расстоянии от противника; б) когда брандер абордажными крючьями вплотную швартуют к кораблю-жертве – так, чтобы у противника не оставалось шанса оттолкнуть горящий корабль палками.

Вообще, с Армадой англичанам не столько повезло, как это хотели показать. Да, ветер очень помог – но вклинивались и разбивали по одиночке уже самостоятельно. Имела место неверная оценка испанцами противника – а те за почти полвека елизаветинства снова научились плавать, да и конструктивные особенности… англичане не стоили плавучих крепостей, им куда важнее была маневренность.

Если по мелочам…
Плывущая лошадь с тонущего корабля красива, лошадку жалко.
Сцена с «дулом пистолета» драматична, но неправдоподобна.
Вообще, в фильме очень много истерики не по делу. Это отличительная черта американского стиля мышления в актерской «игре» - они истеричность считают эмоциональностью. Комикс. Актер вопит – значит, это он так нервничает.
Зато неплохие операторские планы, костюмированные съемки. Правда, костюм для верховой езды, в котором королева носится на кониках наперегонки с Рэли, здорово смахивает на «амазонку» века девятнадцатого.

Королева вопит что-то про «руки в карманах»… у нас что, в шестнадцатом веке были карманы и тем паче – руки в них? Бесс Трокмортон, ночью в одиночку явившаяся на корабль Рэли, чтобы позвать его во дворец… ну это уж вообще нонсенс. Как сценарист решил не знать никого, кроме Рэли, из фаворитов королевы, так он решил, что женщина во дворце тоже была только одна – бедняжка Бесс. Нелепо, все нелепо и скучно. И кровь не пугает, несмотря на (а может – благодаря именно) обилие натуралистических деталей казней, и смерти не веришь.
Казнь Марии Стюарт запороли – «в моем конце мое начало» не отыграно вовсе. И как можно было упустить факт головы, выскальзывающей из парика в руках палача? Не понимаю. Причем, голова мертвой женщины была коротко стриженая и седая… а собака, забравшаяся к ней под платье, лижущая кровь?

В общем, время было и куда интереснее, и куда страшнее, чем его в очередной раз показали. Особливо обидно за Уильяма Сесила и Роберта Дадли. Верните Елизавете ее мужчин.

[ Вира ] [ О чем это я ] [ Майна ]