|
Топос-2004 |
|
Не выспавшаяся в катастрофической степени, усталая, в результате, как черт, с отдавленным авторской песней слухом, в прокуренной одежде (хорошо еще – не пропитой)… За последние четыре года присутствие на «Топосе» стало моей дурной и, безусловно, мазохистской привычкой – с тех пор, как четыре года назад я позволила ДК затащить меня на юбилейный 30-й «Топос». Я вообще была в молодости опрометчива. На сей раз тоже был повод – конфиденциальный до невозможности, но об этом после. Вначале сказать ли об антураже? Вероятно, я только лишний раз пройдусь по и без того отдавленным мозолям «четверговцев». Ух, как я ненавижу нынешнюю отделку политехнического зала «Полигон», где, собственно, и проходит фестиваль! Все это кремовое безобразие по стенам, помесь больницы и детского сада, розовая попса, обильно сдобренная супер-попсовыми колоннами типа «ахренительная античнасть», и кругом – белые пластиковые кафешные стульчики… нет, отделка «Полигона» никогда не была богатой, но свисающая с потолочных балок камуфляжная сетка была не в пример стильней с дизайнерской (да с любой!) точки зрения. Впрочем, насколько я понимаю, «Полигон» и не является полной политехнической собственностью в настоящее время. Там сейчас постоянно размещается ярмарка-барахолка под девизом «поможем голодающим Китая», и «четверговцам» только через резкое заступничество отдельных политехников и Вячеслава Бесценного разрешают там попеть пару раз в году, сворачивая ради этого ларьки и лавочки. Бардак, откровенно говоря – что старейший авторский фестиваль города вынужден с боем отвоевывать себе концертную площадку. Но… огромное спасибо властьимущим, что пока пускают и терпят. Теперь о главном. Сразу хочу предупредить, что повествовательная часть будет, мягко сказать, отрывочной. Ввиду идиосинкразии к данному виду творческой самореализации я не имею ни сил, ни мужества, ни здоровья высидеть ни один авторский концерт целиком, обычно моя методика получения удовольствия на сих мероприятиях такова: слушаю пару-тройку людей, на кого и пришла, а потом все оставшееся время тусуюсь в фойе и дышу воздухом. И овцы целы, и волка не выворачивает. Гала-концерт 4-го числа в субботу отличался от прежних составом авторов не сильно, вот разве что Гинзбург был в авангарде, 3-им номером, хотя обычно по тактике «Четверга» он – замыкающий. Об АГ умолчу, ибо он – сам себе жанр. Еще я слышала, как пел и читал Коломенский, однако же, не могу не высказать фе. Уместность прочтения на фестивале ничем не обусловленного (хотя и великолепного) «Боже, помилуй Макса Жакоба» вызвала у меня серьезные сомнения. Конечно, Дима слегка оправдал прочтение текста логической связью с текстом далее исполненной песни: «Мне достались эти звезды не на грудь, так на рукав, и в осеннем гетто…» Но мое легкое недоумение осталось, тем паче, насколько я знаю Коломенского, он никогда не увлекался соединением своих стихов и песен в гармоничные композиции. Просто читать безусловно отличную вещь на этот, мягко сказать, неподготовленный к восприятию поэзии зал было все равно что глушить безвинную рыбу динамитом. На моменте пения «Дефектов» Ельского и Булат я решила отдохнуть. Против «Дефектов речи» не имею ничего особо саркастического, разве что, как правильно заметил один из присутствующих в зале, название они себе выбрали полностью подходящее – ни прибавить, ни отнять. А потом, я не знаю в децибелах, громче ли вокалирует Булат или гитарризирует Ельский – но у меня сей вид мелодекламации воспринимается с трудом. Во-первых, очень по ушам бьет, во-вторых, слов не понимаю, в-третьих, когда понимаю кусочки слов, мозги раздражаются, ибо понятое все равно вызывает в них (мозгах) несварение. Поэтому дуэт в качестве фоновой музыки я прослушала из-за дверей, чем осталась довольна. Светлана Ветрова была в мини-юбке. Не брошу камень в такую форму одежды для бардесс – хоть есть, на чем взгляду отвлечься. Таки да, был Михаил Трегер, но ввиду того, что это уж человек совсем из другой эпохи, злословить считаю неуместным. Для того, чтобы Бойкот стал злословить, нужно быть мне противником не идейным, но этическим. По той же причине обойду и пожилой конферанс, который был очень доброжелателен, но абсолютно, до беспомощности, нелеп. Странным было отсутствие Дудина в качестве ведущего, но он за кулисами оправдывался своей полной невменяемой усталостью. В курилке барды пили коньяк, курили (разумеется), лопали печенье, Коровин с сидящим на пианино Дудиным обсуждали творческие проблемы журналистов, изрядно нетрезвый Трегер рассказывал длинные доброжелательные истории, адресуясь пробелу пространства где-то между мной и Гинзбургом, а Коломенский пугал меня притаившимся в соседнем нумере с барышней (с надписью «старший бухгалтер» - на двери нумера, а не на барышне) В.В.Волковым-Китаиным. Волков-Китаин распевался аки соловей и оттого к сторонним восторгам был нечувствителен. С самого любопытного – теоретически последовавшей за всем этим пьянки – я ушла. Теперь о побудительной причине, пославшей мя на второй публичный день фестиваля. На мой взгляд, «Розенкранц и Гильденстерн» пошли навстречу жюри «Топоса», позволив открыть себя второй раз (кто не знает: Климович в одиночном плаванье – дипломант Топоса-2000). Это был жест, полный человеколюбия. Потому что, если бы не РиГи, то какие бы новые имена нашло жюри в этом году? Вот-вот, и я об этом. Пару слов о «Розенкранцах». За… хм… становлением сего славного дуэта я наблюдаю достаточно давно, еще с тех пор, когда дуэт, собственно, дуэтом и не был. Посмотрев на них в очередной раз на в общем-то родной уже (а нехило четыре года подряд петь в гала-концертах участников прошлых лет?) «полигоновской» сцене, я отметила два очень положительных момента. Во-первых, за последние год-два милая, оригинальная самодеятельность превратилась в почти профессиональную музыку. Во всяком случае, уровень сыгранности, свободы поведения на сцене (не говоря уже про кураж и драйв) у них - один из самых высоких по сравнению с иными конкурсантами. Во-вторых, РиГи могут как угодно улучшать и разнообразить звук за счет включения/выключения различных инородных тел (типа баса, перкуссии, клавиш), но реально центр тяжести остается на них двоих. Мне кажется, это хороший признак. Это означает, что девочки стали достаточно взрослыми, чтобы делать шоу самим, хотя инородные тела будут добавлять комфорта, саунда, и вообще, служить достойным фоном-обрамлением их персонам. Впрочем, хватит их хвалить, ибо АГ Великий и Ужасный уже и так поинтересовался: «А тебе не кажется, что мы с ними слишком уж носимся, с розенкранцами?». Но, разумеется, он сказал так исключительно в педагогических целях. На самом деле, выступление РиГов прошло не в последней степени так удачно оттого, что Климович подошла в «Полигон» буквально за десять минут до их непосредственного попадания на сцену, а соответственно, принесенный ею коньяк был распит не более, чем на треть. Конкурсными у них были «Плотник» и «Hasta La Vista» (Светоч, переведи наконец бедному Бойкоту?!), после вручения гран-при (1 лауреатское место + приз зрительских симпатий + приз жюри прессы) были исполнены еще «Народная» и «Чижик». В отличие от привычной посадки на стульях, нынче девочки играли стоймя. Причем, если Лавринова была сравнима габаритами со своим инструментом (ну, даже превалировала над оным), то Климович с гитарой наперевес – это ж просто Гаврош на баррикадах с гранатометом в хищном ожидании Терминатора. Я не уверена, что Светоч хотя бы в полтора раза выше своей гитары, но слов нет – смотрелось более чем эффектно. Потому как – энергетика (многозначительно помолчим). Да, авторитетно всем заявляю: то, на чем играет Лавринова – это НЕ БАЛАЛАЙКА! По крайней мере, Лелас говорит и думает, что это так. Байку Климович о том, что они «вместе живут», оставляю в свободном плаванье в назидание потомкам и восхищение коллекционерам жареного. Конкурсантов я слушала тоже через одного. Наиболее запомнился странный человек, певший а капелла, хотя я и не любительница шаманских подвидов искусства. Но впечатлило. Сергей Яроцкий (господи, да я думала, что он давно получил свое на «Топосе»), как обычно, был по-своему неплох. Обе дамы, получившие второе и третье лауреатство, показались мне довольно бесцветны, чтобы не сказать хуже. Впрочем, они представляли типичную линию современной женской авторской песни – то есть, того, что я не люблю еще сильнее, чем авторскую песню в общем. Выбор жюри был понятен, но неинтересен. У Графеевой по крайней мере был голос неплох, хотя песни все следовало сократить по меньшей мере на треть. Задалась недоуменным вопросом: кому пришло в голову пропустить во второй тур авторского реликта, написавшего первую песню в 72-м году («в разлуке с родиной») – то есть, человека, чей песенный багаж возрастом равен Коломенскому. Впрочем, не в возрасте дело. Просто человек своей песенкой и манерой поведения производил редкое впечатление заплутавшего во времени, а потому был жалок. Может быть, стоило его мягко выдворить с прослушивания под благовидным предлогом – хотя бы из человеколюбия. Певчие дамы подкинули в очередной раз повод помыслить о женской манере в авторской песне. Авторская песня на настоящий момент усиленным образом эстрадируется – в сторону повышения исполнительского мастерства и вокальных изысков. Пресловутые три аккорда – где вы, где вы? Печально не это, а другое: сколь бы ни рос технический уровень воспроизведения, уровень текстов остается на прежней, нулевой отметке. Такое впечатление, что барды в основной своей массе напрочь лишены поэтического слуха. Из всех возможных вариантов развития строки среднестатистический бард, согласно закону Мерфи, безошибочно выбирает худший – то есть, лишенный минимальной энергии, наиболее соответствующий штампу, безграмотный, безОбразный. А о женской авторской песне я таки еще могу сказать пару слов, хотя меня опять могут обвинить в чрезмерной пристрастности к сестрам моим. Так, а что поделать, дорогие мои? Я могу писать с наибольшей достоверностью только о наиболее (увы мне, полу моему) близком. Так вот, певчие дамы, мелькавшие в конкурсантах и в гостевых, представляли собой все ту же не безграмотную вообще, но довольно блеклую традицию. Некоторые были получше – как говорил герой Жана Рошфора в старом фильме «Ходок»: «Женщине в любом случае имеет смысл учиться играть на фортепьяно – в крайнем случае, есть на что посмотреть». То есть, среди блеклых попадались миленькие. Но и миленькие почему что считают своим долгом: а) придыхать для создания интимности интонации; б) основывать содержательность текстов на гениальной строчке из Тани Овсиенко: «женское счастье – был бы милый рядом, ну а больше ничего не наааадаа». В общем, на весь безобидный курятник общей женской доли – ни одной яркой птицы, ни одной мысли сверх того, что она – чья-то женщина, и тем счастлива и горда (то есть, самооценка не потому что, а за то что). Плюс осторожность обращения со словом – как у мартышки с гранатой, поток двусмысленностей, от которого в лучшем случае хочется упасть со стула. Есть, конечно, среди бардесс еще и разновидность «холодных стерв», которые обманчиво считают себя «сильными женщинами», но по запаху безошибочно происходят из того же курятника, однако поскольку от лицезренислушания Ольги Макеевой уберег меня Господь, то графическую корреляцию стервозности и блядства оставляю на совести Венички Ерофеева. Беда моя в том, что я не люблю в женщинах бабства. Пока жюри совещалось, шел концерт «поющего жюри». Кстати, о жюри. Сычев, с коим
сговаривались пересечься на «Топосе», безылазно
просидел в зале, посему, Леша, передаю тебе привет
здесь: привет! А у Башакова оказалась недурная
память на случайные лица. Случайным лицом на сей
раз оказалось мое. Коровин, с которым стояли
рядом, нашел пару минут сказать мне пару хороших
слов (спасибо, Андрей), однако, тут на сцену
двинулся упомянутый Башаков, а я рванула в центр
зала (чтоб звук постоянно хлопающей двери не так
громко прошел на диктофонной записи), и, кажется,
его недослушала (извини, Андрей). У Бойкота же
первая реакция какая? Моторная. Мыслительная не
всегда догоняет. Это я к тому, что – не такое
хамло, как могу показаться с первого взгляда. В поющем жюри я прослушала Дудина (он опять читал про милого кота), ДК (еще раз спасибо за «Птицу»), Грету («Голландия»), «Дефектов» (так уж получилось), ужасного человека (Воронин?) с конгениальным произведением про «три трупа и один пистолет Макарова», пару отъезжающих лауреатов, и Башакова. Последний очень мил – до no comments включительно. Кстати, до Башакова на сцене состоялся выдающийся аттракцион: круглая дура пела песню на стихи полной идиотки. Кто слышал – тот поймет. Кстати, хочу заметить: «полная» (или
частичная) «дура» в данном тексте никак не
подразумевает, что – и человек
плохой. Тетки-то они, возможно, замечательные. Я
не проверяла, но чем черти не шутят… После Башакова, встреченного публикой очень тепло, жюри выстроилось на сцене и объявило результаты. Результаты см. выше. А теперь – бонус-трек (как было обещано). Настоящей сенсацией «Топоса-2004» для людей, близких к официальным лицам «Четверга», стало, безусловно, парадное одеяние Коломенского. Когда мы в зале еще до начала концерта лениво перебрасывались шутками на тему и около, в дверь простодушно заглянул Дима в синем двубортном костюме (!), белой рубашечке (!!) и при галстуке (!!!). Мы с АГ издали такой соединенный вопль потрясения и восторга, что бедный Дима испуганно ретировался обратно, не сумев уловить – не то бить мы его собираемся, не то обнимать, и только по завершению стонов нашей моральной агонии потихонечку снова засунул в дверь голову, чтоб разведать обстановку. Я-то была просто шокирована. Достаточно сказать, что я ни разу (!) не видела ДК в костюме за вполне приличный срок нашего знакомства, даже на многочисленных презентациях совместных сборников и его личной книги, и готова была побиться об заклад на что угодно, что – и не увижу, по крайней мере, до своих похорон. АГ клялся, что ДК напомнил ему комсомольскую юность, и даже не устоял сфотографироваться на фоне такой достопримечательности, как Коломенский во взрослом прикиде. Точнее всех общее настроение женской части публики выразила Грета, заметив: «Не, вы видели? Видели? Надо ему сказать, чтоб он всегда так ходил. Ему же так идет! А то некоторым костюм… ну хоть плачь, глиста в пиджаке, а Коломенский… не, вы видели?!». Правда, чуть оправившись от первого впечатления, она подкорректировала комплимент прямо в глаза адресату: «Дима, тебе очень идет, - и прибавила с самым невинным видом. – На поэта стал похож». – «На КОГО?! Боже, как стыдно!» - взвыл ДК и закрыл лицо руками. Вообще же взаимодействие Коломенского с костюмом напоминало, наверно, ощущения человека, по горло проглоченного темно-синей касаткой. Голова явно чувствовала себя неуютно, понимая себя вовне, а все остальное – внутри. Когда к концу вечера Дима склал с себя полномочия ведущего и конферанс, он заодно избавился и от костюма, чему был так откровенно рад, что и поделился этим с публикой, выступая во втором гостевом концерте, пока жюри что-то такое там подводило. А вообще, я вполне понимаю ДК, подумал Бойкот. Вот куплю себе юбку – чтоб вспомнить, как их носят, и буду чувствовать себя в ней ничуть не более комфортно… И – пару слов в заключение. До сей поры в фестивалях разного рода мне доводилось только участвовать, наблюдать – редко, и еще реже – задумываться, чего же стоит вся эта веселая работка организаторам. Здесь последнее мне пришло на ум самоестественным образом, возможно, оттого, что близко знаю и часть организаторов, и часть участников. Конечно, организаторы получают от процесса и кайф в том числе, однако – сколько нервов, труда, сил, времени… Работа-то, по сути дела, подвижническая: практически без денег организовать фестиваль, на который приезжают из самых разных городов, найти спонсоров, выбить зал, проводить прослушивания, просмотреть дикое количество разных, не всегда адекватных творческих чудиков, отобрать среди них интересные экземпляры, собрать два жюри, привлечь прессу, провести фестивальные дни практически без накладок (если не считать накладкой опоздание с концертами на 40 минут), и все это – в атмосфере редкого дружелюбия. И все – ради того, чтоб с усердием подлинных землероек найти-таки одну-две настоящих жилы в пустой породе. За все это – личное огромное спасибо Бесценному, Дудину, Коломенскому и всем, кого я не знаю, но кто принимал посильное участие в организации фестиваля. Это очень много значит – когда есть место и время, чтобы тебя хотя бы выслушали, не говоря о прочем. «Топос» - это и место, и время.
© bojkot 12/2004 |
