|
Золото на черном |
|
Current music: rock’n’roll-l-l-л-жив (С) Башаков Концерт «Золото на черном (звезды русского рока», посвященный 100-летию подводного флота России, прошел в «Ледовом» больше, чем неделю назад, да вот все руки не дотягивались до клавиатуры – не дотягивались с нерабочими целями. Согласно билету, выступающими заявлены были «Алиса», Шевчук, «Ю-Питер», и эти самые звезды, о которых по низу афиши меленько значилось - Илья Чёрт и группа «Пилот». Рассказывая об этом мероприятии в четверг, я была прервана дружеским недоумением: - Так я не понял, тебя-то что туда занесло? А занесло, други моя, затем, что надо же этим монстров живьем наконец увидать, а то, как выражается Гамзов, «они помрут, чего доброго, и я с ними уже больше никогда не встречусь». В прошлый раз, когда я на фестивале в честь Пушкинской, 10, проходившем в «Юбилейном» предприняла такую попытку, она увенчалась лицезрением исключительно Бутусова (до остальных не дожила), оставившего, впрочем, весьма приятные впечатления своим профессионализмом и шармом. «Ледовый» - не «Юбилейгый». В первом шмонали чаще и тщательнее, чем во втором. Крючки в гардеробе закончились быстрее, чем подошла вся публика. С поп-корном в зал не пускали, угрожая заставить есть перед дверьми, и мы даже отказались от идеи его покупать. А так и сцена получше, и зал повместительней, и светооформление краше… а собственное отторжение от трехстороннего шмона и бардака… поежилась, и решила, что безвозвратно постарела, раз такие мелочи могут подпортить мне настроение. Потом к этой идее – про постарение – я возвращалась еще не раз. Неожиданность номер раз: я лениво думала, что концерт начнется минимум в полвосьмого против объявленных семи, да и на разогрев выйдет Чертик с Пилотиками, что-нибудь споют и спляшут, и мы от них избавимся раз и навсегда. Не тут-то было. В семь ровно, когда еще мы никак не могли пробиться в стоячий сектор из-за ходынки перед дверьми и ментов, которые вместо разруливания ситуации в плане, скажем, открытия хотя бы еще одной двери, выполняли периодическое разрыхление толпы своими телами, не жалея тел окружающих – так вот, в семь ровно на сцену строгим строем вышла «Алиса» и стала зажигать. Причем зажигала по моим часам не менее тридцати минут. Неожиданность номер два: ну никак не думала, что Костя Кинчев – в душе блондин. Или он таким способом борется с сединой, подскажите, знатоки кулуарных историй? Ну, да бог с ним, с окрасом. Кинчев производит вполне стильное впечатление нынешней своей физической формой и остатками прежней харизмы. Разве что физиономия подкачала – «будто бы ее корова жевала-жевала и выплюнула» (С) провал-в-памяти-кто. Но, с другой стороны, если Кинчев решится на пластическую операцию, Шевчук обязан будет изойти на кипяток ввиду столь явного опопсения одного из столпов и… куды ж мы все катимся, и так далее, и тому подобное. А нам совсем не хочется, чтоб ЮЮ преждевременно исходил на крутой кипяток – вдруг в его бесценной голове, внешне оформленной как башка пьяненького и доброго лысоватого мамонта в очечках, таится еще что-нибудь, по воздействию потенциально подобное «Черный пес Петербург» или «Белая река»? Ведь такое вполне возможно, несмотря на… Поэтому пусть уж лучше Костя Кинчев поет с таким лицом, с каким поет. Он хорошо это делает – в тех пределах, в которых мне, стороннему наблюдателю, доступно оценить творчество «Алисы» Неожиданность номер три: о чем поет Кинчев. Ну, уж извиняйте меня, кто где у нас тут религиозный патриот, но когда мне старые друзья говорили, что у Кинчева слегонца крыша поехала, я сперва сомневалась. Потому что - как же так? Чтобы у Кинчева – да вдруг крыша? Я плохо думала о Кинчеве, оказывается. Странная нонеча тематика у зрелой «Алисы». Когда КК призывал по юности «бей ментов – спасай Россию», меня это как-то мало беспокоило. Потому, во-первых, что по юности меня вообще мало что беспокоило, и во-вторых – поскольку нечего за ментов беспокоиться. У них работа такая. Ты призовешь – они врежут, так что мало не покажется, и еще неизвестно, кто кого и от кого спас в итоге. Но вот когда со сцены на полном серьезе и пафосе начинают раздаваться песнопения с припевом «моя светлая руууусь!», тут я и начинаю ощущать томление под ложечкой. Потому что я не верю в перековку и просветление в столь зрелом возрасте. Потому что это просветление ощутимо попахивает (чуть-чуть, да пованивает, но ведь оттенок присутствует…) национализмом. Потому что от национализма с приплюсованием кинчевской харизмы, предыдущего эстрадного пути и - позволительно ли будет так мне сказать? – всей эстетической направленности «Алисиного» творчества не далеко до шовинизма и фашизма. Потому что – да пусть Кинчев – четырежды в православной нирване и не ведает, что творит – найдутся люди, которые легко могут использовать всю эту музыку в своих интересах. Потому что под сценой беснуется новое поколение – уже пятнадцатилетних – алисоманов, и этим-то уже точно совершенно откровенно без разницы, от кого спасать Россию вообще и Светлую Русь в частности. Ну ладно, давайте скажем, что я паникерствую, давайте. Это у меня, совершенного неинтеллигента (см. ниже), такая интеллигентская привычка. Неожиданность номер четыре: дорогой друг Дима, я, кажется, теперь понимаю, почему тебя очень сильно выворачивает (сама не видела, но мне Миша рассказывал) от словосочетания «Андрей Кураев». Посторонись, сейчас меня тоже начнет тошнить… Видимо, Кинчев теперь никуда не ходит без помощи своей чернорясной нянечки – не исключено, что не ходит даже туда, куда прочие амператоры – своими ногами… Господа, может ли кто-нибудь мне пояснить: г-н Кураев принадлежит в священницкому сословию РПЦ или трижды мудрая РПЦ все-таки его уволила (слышала я и такой вариант)? Потому что у меня, человека, в сущности, веротерпимого, назвать его «преподобным отцом» не поворачивается язык. Он мне не отец ни в какой конфессии, это я со всей ответственностью заявляю, хоть режьте меня на части, шинкуйте на оливье. Итак, после песнопений «Алисы», которая как шоу (если не вдаваться в подробности, в которые я вдавалась выше) смотрелась вполне пристойно и профессионально, на сцену взошел чему-то-подобный г-н и стал читать проповедь. Речь начал с того, что: «сейчас я поясню, почему я считаю уместным свое присутствие здесь…». И что бы вы думали – пояснил! Помянул, что золото на черном – это не только форма одежды подводников, но и (как тонко!) – форма одежды священников в миру в непраздничные, будние дни. И стал вешать агрессивную лапшу на уши. О том, в частности, что – така печаль, така печаль! – патриотизм щас в загоне, а модно только права меньшинств защищать; что РПЦ обвиняют в излишней жесткости, но (потрясающе логичен!) и подводники ведь – очень жесткие люди, и жесткость характеров сия – непременное условие их выживания, так вот же типа и РПЦ – так же, чтоб не сдохнуть в море попсы и пошлости… Вскрикивал, что никогда-де РПЦ не отступится от своей жесткости! «И потому сей день в этом месте я молюсь так…» - нарушая одну из вполне недвусмысленных заповедей Иисуса – никогда не молись напоказ, в людном месте, открыто. Я скрипела зубами и пыталась материться, чтоб отвлечься. На возмущение АБ, шокированной: «я не узнаю интеллигентную женщину!», флегматично отвечала: «А кто виноват? Довели, суки-падлы!». Я ненавижу черносотенную пропаганду - имею такую слабость характера. Зафиналил бесподобный Кураев следующим образом: «Проснись, Нео! Матрица имеет тебя!» Ой…. елы-палы, мама дорогая, епическая сила, падежи вы мои пятиэтажные шестикоренные… православный священник! Не выдержу, попрошу кого из близких друзей-знатоков написать мне матерную шпаргалочку. Выучу и приберегу бумажку близко к сердцу, как НЗ. Потому как издревле известен на Руси беспроигрышный вариант отогнать напавшую нечистую силу – заматерить ее! Кураев, а может, ты – бес? Кстати, после мата (но только ли моего, или еще кто в зале сподобился – неизвестно) он все-таки ушел со сцены. В воздухе витал не столько запах серы, сколько сероводорода… После г-на Кураева последовала пятая неожиданность: Шевчук. Юрий Юлианович вышел в матросском тельнике, с трубачом и гитаристом, и, благодаря прочитанному им тексту (он же думает, что пишет стихи, а на самом деле он пишет рок-зонги, что не суть одно и то же) и сказанным им поздравлениям, зал наконец вспомнил, что находится не на зрелище изгнания бесов, а на концерте в честь подводного флота. Но после облома со стихом Шевчук спел песенку. Вы полагаете, это должно было меня обрадовать? Уверяю вас, я тоже так полагала. Причем, совершенно напрасно. По поводу этого шевчуковского произведения мы с АБ разошлись во вкусах. Я говорила, что ЮЮ слажал поэтически и этически, а она отстаивала то мнение, что - песенка как песенка, вполне себе ничего, нормальная военная песня, типа тех, что распевают барды в лесу у костра. Согласна – в лесу у костра это, может быть, и прокатило бы. Но беда в том, что я ожидаю от Шевчука большего, чем от среднестатистического барда. Меа, так сказать, кулпа. Песенка была посвящена памяти Курска. Ну допустим, Шевчук может писать про Курск, ладно. Но, будучи Шевчуком, именно потому что – будучи им, надо же понимать своей гениальной головой, что про мертвых, тем более, погибших такой страшной смертью, нужно писать либо хорошо, либо ничего. Мило писать нельзя, это мило будет - пошло. И нельзя спекулировать на слезовыжимающем припеве: «капитан Колесников пишет вам письмо». На месте любой вдовы – убила бы. Последний куплет содержал в себе нечто вроде: Что же мы, ровесники, Кто – герой, кто – чмо? Капитан Колесников Пишет нам письмо… Особый цинизм этой песни в исполнении одного из лучших рокеров страны заключался именно в том, что песня-то была безнадежно серой и средней, и спета (не хочется думать, что – и написана) была явно для политической коньюктуры «специального» концерта. Далее ЮЮ исполнил – очень качественно исполнил, но любим-то мы его не за это! – «Раскинулось море широко…». Я чувствовала себя динозавром – потому что в радиусе пяти метров никто, кроме меня, не подпевал, слов не знал. А пятнадцатилетняя гопота под сценой так вообще, небось, подумала, что это Шевчук такую песенку сочинил по случаю… После каждого номера (а всего их было четыре) Шевчук устало спрашивал у публики: «ну что, еще?!» с оттенком крайнего недоумения в голосе. Господи, ну если заплатили тебе пять рублей, ну откажись от концерта, а раз пришел – так работай по-полной, хоть бы самоуважения ради… или самоуважение на таком уровне – словцо не клевое? Впрочем, я еще попытаюсь сходить на сольный концерт Шевчука, чтоб понять – он всегда бывает так одинаково противен в снобистском отношении к зрителю, или иногда и пристойно себя ведет. Светлой памяти бывшего Шевчука ради. А потом он спел «Осень», по ходу несколько исправляя текст от канонического, то есть, можно было бы сказать, что мы расстались совсем друзьями, но тут свершилась неожиданность номер шесть и за ней сразу - семь. Уходя со сцены, ЮЮ ехидно откомментировал: «А сейчас выйдет Слава Бутусов и споет вам про девушку, которая идет по городу…» Зал раскатал губу. А Шевчук - неожиданность номер шесть – наврал, мерзавец. Или прикололся – уж не знаю, что он там себе внутри думал, только… Неожиданность номер семь: на сцену вышли «Пилоты». Скажу сразу, обозлили они меня меньше, чем помянутый не к ночи, но выше господин. Но не любим мы их все равно! Часть зала при их появлении не то, что закатала губу обратно, но даже и прикусила ее со злости. Попервоначалу АБ, известная в узких кругах своим безнадежным жизненным оптимизмом, еще уговаривала меня: «Да ты что, ну молодая группа, неизвестная, их поддержать нужно!» К третьей-пятой песне оптимизм кончился даже у АБ. И даже на шею бой-френду – посмотреть свысока в лицо этим мерзавцам на сцене – она не полезла. В общем, я с ней согласна – не заслуживали они того, чтоб напрягать бой-френдовскую шею лишним грузом. Если вкратце: заявлена была молодая питерская группа, «люди в желтых галстуках». Не вопрос! Они вышли, в желтых галстуках и черных рубашках, но прикид – это было в них единственное нечто питерски-интеллигентное (в смысле, не черные рубашки, конечно, но – рубашки, и галстуки). А солисту галстук был нужен, как выяснилось впоследствии, вообще только для того, чтоб с художественной целью хвататься за узел, так что остальные гаврики вполне могли париться и без гастуков. Они бы еще шляпы надели… Качество собственно выступления… скажем так, по сравнению с Чертом Бутусов как текстовик – прям-таки Лермонтов, а Шевчук – Шостакович как композитор. «Пилоты» своим теперешним интерфейсом очень напоминают очень молодую, очень скверную, очень примитивную «Алису». А когда буквально час назад на сцене по-полной отработала зрелая и шоуменски качественная «Алиса», не очень понятно, откуда свалился вот этот вот… бемоль с горы. И зачем, собственно. В ушах завязли какие-то обрывки выкриков дурным голосом, про то, что «взрослые учат тебя морали, но сами не соблюдают ее…» (ну до чего свежий у мальчика взгляд на вещи, вы не находите?), и еще что-то, про «террориста» и «королевство шлюх и дураков», и, кажется, сколько-то «километров по дороге». Ни уму, ни сердцу, ни кожи, ни рожи, ни драйва… скучно до чертиков. Впрочем, о роже есть пара слов. Тут главного не отнимешь – рожа у Черта ни дать не взять пластилиновая, сложить из нее он может практически что угодно и жадно этим пользуется. Как говорил кто-то из старых мхатовских актеров, нужно играть на сцене, а не хлопотать мордой. Илья Черт столь усердно хлопочет мордой, что в этом с ним могут сравниться лишь немногие мартышки Сухумского заповедника. Да и вообще, пластика передвижения по сцене у него немножко обезьянья. Ничего не поделаешь, чем-то надо восполнять рахитичность текстомузыки, хотя бы зрелищем… но и тут есть некоторая незадача. Выскочил, значитца, Черт на сцену – так тут сразу с первой песни и забился в огразмическом припадке от собственного голоса, так его тут и заколбасило, заштырило, заприплющивало… А, например, маститый Кинчев позволил себе изобразить лицом и телом полный драйв и завод - песенки так только с пятой. Как хотите, а Кинчев смотрелся в этом аспекте куда более достоверно. Сценический кайф Черта больше напоминал поведение человека. который рассказал анекдот – и сам ему и смеется, первый и единственный. А еще пилот Черт меня оченно позабавил своими двусмысленными играми с микрофоном. Уж только что он с ним не предпринимал, каких действий не выделывал! И на плечо клал, и в районе виска поверчивал, яко револьвертом, и над головой в сомкнутых руках на молитву возносил, и струны им на гитаре прижимал заместо кападастра, и в карман засунул ближе к делу… я ждала все, когда ж он применит его по назначению и вставит туда, куда это следовало сделать (хоть принудительно, за сценой) с самого начала, однако же, видать, эротического аутодрайву Черту не хватило, и сакральный жест не произошел. А какой бы был перфоманс, други моя… какой перфоманс… на единственное нововведение на петербургской рок-сцене пилоту Черту явно не хватило творческой смелости. Обидно, да? После выступления косноязыкий гитарист пилотов прочел по бумажке кусок какого-то странного проповедного текста, где, правда, не говорилось, что надо бить меньшинства и спасать все, что после этого в России останется, но говорились весьма странные, безликие и слабо припахивающие мракобесием слова… На кой ляд это было сделано и по чьему наущению – никто, включая ведущего концерта, не объяснил. До сей поры недоумеваю. А я все стояла и скулила: «еще десять минут без Бутусова – и я сваливаю». Но Бог услышал мои молитвы, и образовалась восьмая неожиданность: пришел митьковский оркестр «Зачем». После их прихода, ей-богу, жизнь сразу наладилась – ибо надо было как-то релаксировать, отойти от тупого прессинга дефективных «Пилотов». Во-первых, была длинная, прекрасная и дико смешная песня про подлодку. Ничего не помню из текста, но очень смеялась. Во-вторых, Шагин проорал на хриплых тонах, помавая митьковским знаменем, разумеется, - «Что тебе снится, крейсер Аврора?». Оказалось – забойный роковый хит! Правда, ситуация та же, что с «Кочегаром» у Шевчука – мало кто помнит слова, чтоб подпеть. Потом, конечно же, хитовый «Мир лентяям», который мне, как экологу, весьма близок тем местом, где говорится про природу, мать нашу и вашу. К финальной песенке про тяжелую долю мужука (если не ошибаюсь), настроение мое, подсиженное пилотами, почти полностью исправилось. Близок мне этот шарм самопародии, близок. Ну, и тут уже наконец случился из всех сил ожиданный Бутусов. И был весь очень ожиданно хорош. Его можно ругать за неуклонное сползание от рока в попсу, и еще за многое можно его ругать, но шоумен он весьма приличный. И, как мне кажется, напрочь лишен замашек гуру, по крайней мере, это не отражается на его манере выступления и общения со зрителями. А то достали уже эти, парящие в облаках, поплевывающие на грешную землю, заматеревшие звездецы… Не, к Бутусову мы испытываем искреннее уважение. Вот уже второй раз слушаю его живьем – второй раз поет, не выпендриваясь, 60% классики, за которые охотно прощаю ему остальные сорок неприцельных попаданий, тексто-аутов и аудиопопсы. Ну да, ну оторвался – ну сделал такой проигрыш к «Прогулкам по воде», что песенку фиг узнаешь без подготовки по первым секундам звучания, но это ж такая мелочь, в сравнении с… Как-то умеет он собой нынешним не вызывать в зрителе отвращения к себе прежнему, наоборот, аж тянет на архивчики, на кассетку переслушать. Это, я считаю, хорошее качество для человека сцены. Тут, понимаешь, не до прогресса-то, как на остальных поглядишь, тут бы не до конца разбазарить имевшееся. До апофеоза я не дотерпела, но АБ сказала, что когда Бутусов пел «Звезду по имени Солнце», «Ледовый» встал. Весь. Рок-н-ролл жив.
© bojkot 10/2004 |
