|
Столичное |
|
Если говорить о практическом выводе из поездки в столицу, то он будет, пожалуй, заключаться в следующем: для меня лично нет никакой разницы, ехать ли в плацкарте или в сидячей «Юности». Потому что я все равно нигде не сплю. Вам – вывод как вывод, а для меня – жизненный опыт, елки-палки. Потому что путешественник из меня, как из ежа – тампакс. Началось все еще в пятницу. То есть, нет. Началось отдохновение в четверг, когда я забила на работу и, вместо корпения в праведных трудах на благо «Выборгской целлюлозы» и собственного кармана, свалила в Рамбов – гулять по глинистым берегам Финского, дышать тем воздухом, что так пагубно отражался на здоровье светлейшего. Только вот в пятницу пришлось с утреца наведаться в офис к заказчику, а так – ничего. Ни мысли о работе в голове, но вы бы видели, какой профессионально-заинтересованный, солидный вид. Я – ужасная показушница. Потом – обратно в Гатчину, за шмотками. Когда в семь вечера мне, ехавшей обратно же в Питер, позвонила на трубу методистка фирмы, с вопросом: «где протоколы токсикологии к паспортам опасных отходов?», моих мозгов и словарного запаса хватило только на то, чтоб пролепетать: в понедельник, все будет в понедельник. Звонок был прямо-таки с другой планеты. Какая токсикология? – я уже с четверга пребываю в иной реальности. В клубе «Четверг» к восьми вечера собралась уже теплая компания бардов и примкнувших к ним: Алексей Дудин, Артем Вахитов, Дарья Зуева, Володя Безносов, Светлана Климович, Ольга Лавринова (из известных мне), неизвестная мне группа милых товарищей, а погодя подошли еще Дмитрий Коломенский и Женя Огороднова. Короче, юзер на юзере сидит, и неюзера не выгоняет. «Четверг» - очень славное место. Никогда не была фанатом авторской песни (о чем Дудин узнал буквально полгода назад и страшно удивился: «а чего ж ты к нам тогда ходишь все эти годы?! это что, мазохизм такой?»), более того – оную авторскую ненавижу терпеть, однако клуб – настолько славное место, что я туда пошла не только потому, что мне некуда было девать четыре часа времени до поезда на Москву. Мило пообщались, попели, к ночи расползлись… в голове ненавязчиво крутились обрывки песен R&G. Тогда же была зазвана Леласом на концерт, предполагающийся в эту субботу, но барышни, кажется, до сих пор не определились, будет ли он вообще. А вот далее уже был, собственно, сидячий поезд «Юность» и утренняя невстреча с Жумагуловым, к которому именно в этот день оказались неравнодушны московские менты на предмет его неславянской внешности. Интересно,
что ощущения от поездки самые благоприятные. То
есть, они и предполагались таковыми, а все-таки
хорошо, что и оправдали себя. Из неуспевшегося –
разве что к родне так и не успела, поглядеть на
нового мужа моей кузины. Бабушка потом корила за
ненаблюдательность и нелюбопытство. Но это еще
успею, чай, муж не быстрорастворимый. В смысле, я
им желаю всего хорошего. Если
кто думал, что я поехала в ЦДЛ на «мероприятие»,
так это глубокое ваше заблуждение, товарищи. На
мероприятие я туда ездила четыре года назад,
когда Коломенский вешал над сценой малого зала
вывеску Литер.ру, а мы с Богушем оформляли
бейджики в компании абсолютно не зазнающегося
Максима Потапова-Гудзу. С тех пор - иных уж нет, а
тех не лечат. Постепенно сбор стихиры в ЦДЛ стал
поводом для встречи в несколькими милыми сердцу
людьми и собственно – Москвой, к которой я,
несмотря на северное свое житие и мироощущение,
отвращения отнюдь не питаю. Ну, и разумеется –
вполне естественное для стадного животного
человека стремление на людей посмотреть и им
козу показать. Не без того-с. Любопытно,
что за прошедшее время стихира, разбухая за счет
неконтролируемого количества клонов и
некоторого числа настоящих авторов,
превратилась уже не просто в болото, но в
«гошпиталь уродов» (С) Петр Первый. Количество
зарегистрированных пользователей зашкаливает
за 60 тыс., а произведений (пользуюсь этим словом
формально) – за миллион. На литфорум, ставший
филиалом «свободы слова», надо заходить уже не в
противогазе, но в костюме
ассенизатора-деактиватора. В общем, там
протекает то, что в федеральном
классификационном каталоге отходов
называется «хозфекальные стоки». Даже уже – не
промканализация. Редколлегия, собранная
нынешним главредом, работает весьма условно.
Причем не вообще, а даже с самого начала.
Предыдущая редколлегия хоть поначалу пыталась
соответствовать занимаемым виртуальным кнопкам.
В коллегии номинаторов – провинциальный дурдом
(даже не столичный). Единственное, что утешает - на
фоне полутоновых концептуалов все-таки
прослеживается несколько человек, имеющих
художественный вкус. Правда, недавняя замена
Настина на Ивантера в лучшем случае
обескураживает. Но, как было откомментировано
это событие человеком, близким к официальным
лицам - «номинатор и не обязан быть нормальным». Андрей
Коровин, как кажется, в прямом смысле слова и не
пытается управлять течением стихиры. Правильно
делает, впрочем. На это не хватило бы никаких
человеческих сил. Главреду зачастую остается
стоять рядом и следить, чтоб не очень брызгалось
– это должность такая. А вот денежных сил,
наконец, не хватило у Сазонова, который прямо так
в ЦДЛ громко и конкретно и заявил: люди, вы мне
неинтересны. С одной стороны, можно понять
чувства человека, выбрасывающего штуку баксов в
месяц на полупараноидальную тусовку (а такое
впечатление и создается, зайди только случайный
посетитель на форум); с другой стороны,
совершенно непонятно, зачем потребовалось это
делать на встрече авторов стихиры и прозы –
можно было свернуть финансирование по-тихому, а
не ловить кайф от лишнего повторения вслух «я
здесь хозяин». Так или иначе, а стихира в нынешнем
своем виде, похоже, прекращает свое
существование к наступающему году. Жаль, с той
точки зрения, что я пользовалась ею, как удобной
кладовкой, куда можно покласть вещь до поры до
времени – и вроде как опубликовано, и есть не
просит. Впрочем,
даже тот факт, как мало авторов явилось на
собственно награждение дипломами, ненавязчиво
намекает, что в Датском королевстве отнюдь не
ладно. Да,
номинации, как было объявлено, останутся, но сам
конкурс «Литер.ру»/ «НЛС» также перестает быть. Из
выступающего официоза достойно выглядели Андрей
Коровин и Юрий Ракита. От жюри поэтического
конкурса и конкурса критики одновременно сцену
предоставили Андрею Арбатскому –
непрезентабельному и рыхлому, по- видимому, не
только телом, наглому и жалкому до убожества в
своих потугах на проявление чувства юмора в
сочиненной речи, прочитанной им по бумажке –
речи долгой, нудной и скучной вдвойне, ибо – с
претензией. Помнится, один мой друг в прошлом
году высказался по поводу его клономании – «я и
не знал, что в одном человеке, словно в матрешке,
может сидеть такое количество идиотов». Так вот,
каждый раз, как погляжу на Арбатского, во-первых,
становится понятна эта его тяга к
неконтролируемому виртуальному саморазмножению
(он, похоже, до сей поры думает, что количество в
один прекрасный день может перерасти в
качество… наивный!), во-вторых, жизнь кажется
чуть более прекрасной, когда оглянешься вокруг и
все-таки убедишься, что Арбатского – одна штука,
а не столько, сколько ему кажется на стихире, и
окружающие тебя люди вдруг померещатся такими
прекрасными, такими распрекрасными… Короче,
будь здоров, Сестру-Заело. Ты нужен(но) нам в
качестве психотерапевтического средства
сравнения. В
качестве еще одного примера шизодности:
состоялось награждение Дмитрия Кравчука
дипломом по конкурсу критики за пресловутый
«оранжевый квадрат Кравчука» (напоминаю
искалеченным сим предметом – длина больше, чем
ширина и т.п.). В
ЦДЛ я провела только пару часов, послушала
официоз, посмотрела на награждение, да застала
чтение лауреатов, кого и хотела услышать –
Каневского, Гофайзена и Батхен. Дальше для меня
началась неофициальная часть московской
прогулки. Пришел
Виговский, да не один, а с приятелем, который
звался Александр Ермолаев (если не подводит
девичья память). Любопытно, что г-н Ермолаев своей
персоной вызвал резкое дежа вю, хотя едва ли я
могла его где-то встречать… вот разве что, если
ему когда-нибудь доводилось приезжать в Гатчину
на фестиваль «Литература и кино» в составе
группы студентов и выпускников литинститута. А
может, у г-на Ермолаева просто лицо такое – из
линии тех лиц, которые всем напоминают что-то
свое, а потому кажутся не единожды виденными. К
пяти часам догуляла до «Театрального особняка»
(и назначенного в нем поэтического турнира), в
котором была впервые и который поразил меня
двумя арт-фактами: тем, что особняк вообще-то и не
является особняком, а подвальным помещением; и
абсолютно трезвым Артисом, который был в той же
нечеловеческой степени трезв, как в прошлом году
на ДР «Пиитера» в Доме журналистов СПб был
нечеловечески пьян. Единственное нетверезое
лицо, обнаруженное Артисом в публике, было
бескомпромиссно выпровожено за дверь железной
артисовской рукой. Дальше начались какие-то
обрывочные картинки: пресловутая Агата Гурто, с
которой меня наконец познакомил Ербол –
обалденно красивая барышня, умница и прелесть в
общении; ГКМ, в паре не помню с кем переносящий
мебель прямо-таки с сидящими на ней (мебели)
барышнями; очень добрый к вечеру Гофайзен,
зазывающий всех в Ярославль – сначала Ербола, в
подельники на поэтический вечер, затем
подвернувшуюся меня – с той же (по крайней мере,
декларируемой) целью. -
Миша, да я уже два года
ничего не пишу и не читаю. -
Ну, старое почитаешь. -
Так какой драйв –
старое читать-то? -
Не знаю, некоторые
читают – и нормально… Ербол
Жумагулов, напутственно берущий нас с Агатой за
плечи: -
Девочки, вы пока
езжайте домой, готовьте ужин, а я щас быстренько
выиграю первое место и вернусь… Что
характерно – как сказал, так и сделал. Домой, правда, ЕЖ вернулся не так уж и скоро – в районе одиннадцати, еще до подведения итогов. И до половины третьего мы еще общались на общемировые проблемы (дай бог, год не виделись, все-таки), и он мне читал Цветкова, а я ему – Зельченко. В общем, остались друг другом довольны. Следующий день был посвящен попытке выспаться, ленивому рассуждению о переведенном времени (перевелось ли… или не перевелось еще время на Руси?) и судьбах народов: российские власти наконец разрешили находиться на своей территории украинцам до трех месяцев без регистрации – в соседней комнате коммуналки, где бытовало пять человек, царила бурная радость - до слез на глазах. В районе обеда я прозвонилась Леониду Марголису и уехала в чертову даль пообщаться с ним – аж за Измайловский парк, откуда с седьмого этажа – вид только на лесопарковую зону и дом престарелых. Впрочем, это ничего. Одна вот гатчинская поэтесса проживала долгое время буквально через дорогу с психушкой. Марголис – существо уникальное, таких как он, нужно записывать в красную книгу, всячески холить и лелеять. Человек-раритет, как мне кажется. Теперь больше таких не делают. И всем встречам в этот день, несмотря на дождь (несмотря на то, что я первый раз за четыре года не взяла с собой в столицу зонта), сопутствовало удивительно светлое ощущение. Прямо-таки Рождество, а не самхейн. Коломенский, с коим расстались в ЦДЛ, обнаружился где-то ближе к вечеру в Подольске, в связи с чем я была лишена его милого общества, и он своим обществом злоупотребил, но это - тема отдельного разговора. Зашла в книжный магазин (ну это же маразм – везти книги из Москвы в Питер!), однако, против очередной книги Ромена Гари устоять не смогла. Обнаружив, что до поезда еще четыре часа свободного времени, нагрузила этими часами добросердечное существо Евгению Михайловну и ее друзей-физиков в Коньково. В результате мы сидели в общаге аспирантов, ели, пили, смотрели славное кино и общались. Когда кино кончилось, в ход пошел (по предложению, кстати, хозяев поля) свеженький диск R&G. На улицу мы выбрались, декламируя «Плотника» (пением это было не назвать)… Круг замкнулся. Коломенский материализовался в пространстве за пять минут (00.40) до отхода поезда, и мы стали обмениваться описанием приключений. Внезапно у меня в кармане зажужжала смс-кой труба. В ней от Коломенского значилось: 23.35. sizhu na vokzale na balkone. Скоростной город Москва… А после – 45 минут Высоцкого в плейере, и крышу сносит напрочь, что, в принципе, вполне заменяет сон, и какие-то странные мечты роятся в голове, не определяясь в фигурах речи. PS. Ах да… токсикологии к паспортам в
понедельник я, конечно, не предоставила. Какая
токсикология – отоспаться бы. © bojkot 10/2004 |
